Статті
Памяти М.Д. Менделеевой-Кузьминой
СПОР О РЫЧАГАХ
Старшая дочь знаменитого ученого Дмитрия Ивановича Менделеева от второго брака Мария Дмитриевна, в противоположность своей сестре-артистке, жене поэта Александра Блока, Любови Дмитриевне, была зоотехником и страстной охотницей. Унаследовав от отца пытливый ум, она и в собаководстве не захотела довольствоваться успехами, достигнутыми до нее усилиями других, и пожелала сделать что-то свое, отличное от установленного. Так, она решительно отвернулась от признанных большинством охотников пойнтеров и разновидностей сеттеров и стала ярой пропагандисткой курцхааров и сеттеров-гордонов.
В охотничьих журналах стали появляться ее статьи "о сложении" собак, "о рычагах", "о косом плече" и его превосходстве.
"Лопатка должна быть длинной, - писала она, - тогда будут длинны и мускулы, с нею связанные, - разгибатели и сгибатели плечевой кости, что благоприятствует ее работе; лопатка опишет более длинную дугу, что равносильно большему размаху конечности; наконец, длинная лопатка имеет более косое положение; косое же положение лопатки по отношению к горизонту - косое плечо - по праву считается идеалом сложения"*.( *Об экстерьере собак. - "Наша Охота", 1911, № 2, стр. 19)
Убежденная сторонница сеттера-гордона и немецкой легавой, ярая противница фильд-трайльсовых победителей - пойнтеров и сеттеров, - она в целом ряде своих статей доходила до крайностей.
Так, в статье, где само заглавие уже было весьма претенциозно - "Скакун и работник", она писала:
"Два идеала легавой, несомненно, всегда будут существовать раздельно 1) высшее проявление красоты работы, чутья и страсти - фильд-трайльсовая собака, которой можно наслаждаться как таковою, но которая для обычной охоты не пригодна, и 2) собака для охоты - умная, разносторонняя, но менее стильная и быстрая"**.(**"Наша Охота", 1911, № 18, стр. 25)
И дальше:
"Выше гордона трудно найти породу для охоты, соединяя в себе благородство и чутье всех вообще английских легавых, он вместе с тем является сообразительной, всесторонней собакой для охоты всюду; кто не ходил по лесной дичи с хорошим гордоном, тот не может себе представить всей прелести этой охоты"***.(***Там же, стр. 28, 29)
И, наконец, еще раньше она решительно утверждала:
"...часто собака с нижним чутьем лучше умеет подать дичь под выстрел охотника, нежели верхочут". Или: ..."Собака, прогнавшая зайца, но вернувшаяся на зов, собака, показавшая неполное спокойствие после выстрела, не должны быть за это исключены"****.(****"О полевых испытаниях для целей практической охоты". - "Наша Охота", 1910, № 4, стр. 102)
Мария Дмитриевна, продолжая быть сторонницей немецкой легавой, в которой хотела видеть универсальную собаку, развернула после революции широкую агитацию за излюбленную породу, не жалея темных красок в отношении других пород, обвиняя любителей пойнтеров и сеттеров в том, что они создают фильд-трайльсовых победителей полевых испытаний, мало пригодных для рядового охотника нашей средней полосы, главным образом охотящегося по лесной дичи.
Марии Дмитриевне же принадлежал почин организации испытаний по лесной дичи, которые москвичами ранее не устраивались.
Многое в ее выступлениях заслуживало внимания и серьезного изучения и проверки, но многое бывало и от задора, над чем потешались консерваторы, тяготевшие к пойнтерам и сеттерам.
Генеральный бой между нею и Родионом Федоровичем Гернгроссом, блестящим юристом, сторонником консервативной партии, разыгрался на Всесоюзном кинологическом съезде, который проводился Всекохотсоюзом в декабре 1925 года в Москве, и на который съехались все видные практики и теоретики из самых отдаленных мест нашей страны.
Доклад Марии Дмитриевны был посвящен преимуществу немецкой легавой, защите ее медленного, но, с точки зрения докладчицы, наиболее полезного тихого хода, а также и нестомчивости курцхаара, обусловленной его сложением и разумностью аллюра поиска, противостоящего бешеной скорости пойнтеров и сеттеров. Гернгросс, опытнейший судья полевых испытаний легавых, подверг строгому научному анализу этот доклад и вышел из ожесточенного сражения победителем. Но среди охотников остались и сторонники Марии Дмитриевны, если не во всем признавшие учение Менделеихи - так называли ее в узком кругу, - то во многом готовые следовать некоторым ее соображениям. К числу тех, кто не зачеркнул после отповеди Гернгросса начисто ее учения, был один из лидеров московского собаководства, выдающийся знаток подружейной собаки, судья на выставках и полевых испытаниях, умелый натасчик, художник Александр Александрович Чумаков, отдававший начиная с 20-х годов и до самой смерти (1965) все знания, весь опыт делу собаководства. Помню, что мы часто касались в разговорах этой темы - я нападал на Менделеиху за ее вздорные мысли, а он неизменно ее защищал.
И вот как-то по поводу этих споров произошел такой случай.
Мария Дмитриевна, Чумаков и я судили на выставке в Нижнем Новгороде. Я судил, как всегда, гончих и борзых, Чумаков - сеттеров, а Менделеева - пойнтеров и немецких легавых.
Случилось так, что возвращались в Москву мы все вместе, в одном купе. Четвертое место на верхней полке занимал какой-то старичок, не имевший к охоте отношения.
Надо сказать, что в своих судействах Менделеева придавала особое значение рычагам собаки, справедливо считая, что ее полевые качества немало зависят от правильности этих рычагов. Чумаков придерживался того же мнения.
Но вот что разыгралось на моих глазах.
Утром, проснувшись рано, мы делились с Чумаковым своими впечатлениями от выставки. На моем судейском ринге было немного гончих, и я успел посмотреть судейство Менделеевой - оно особенно интересовало меня. В пойнтерах я разбирался (до революции Н. П. Пахомов был также и заводчиком пойнтеров - О. Е.), и мне хотелось сравнить ее экспертизу с предыдущими, которые проводил Борис Васильевич Ясюнинский, один из превосходных заводчиков и знатоков пойнтера.
Мария Дмитриевна на время вышла из купе, и я поделился с Чумаковым своим недоумением по поводу ее расстановки на ринге пойнтеров, при которой несколько отличных породистых собак оказались поставленными сзади тяжелых, сырых своих конкурентов.
- Она вздорная, твоя Менделеева, - сказал я.
- Нет, она права. Она, прежде всего, ценит в собаке рычаги, - ответил он и тут же начал приводить мне в пример английского сеттера, поставленного им первым как обладателя "чудесных рычагов".
В это время вернулась Мария Дмитриевна. Старичок внимательно прислушивался к нашему разговору.
И вот неожиданно Мария Дмитриевна задала вопрос Чумакову:
- Александр Александрович, скажите, что это вы за английского сеттера первым поставили? Ведь у него отвратительные рычаги, он никуда не годится в движениях!
Старичок на верхней полке не смог сдержаться и смущенно фыркнул. Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться.
Но в это время проводник подал нам по стакану чаю, и Менделеева пошла за ним, чтобы спросить, нет ли у него печенья.
Александр Александрович побагровел от негодования и волнения и раздраженно буркнул, обращаясь ко мне:
- Ты прав, Палыч, она вздорная!..
Так закончился наш спор о рычагах.
Н.П. Пахомов